Вспоминая моих грустных мыслешлюх

Складывать свои рукописи "в стол" определенно не в моих привычках, хотя некоторым вещам, да что там некоторым - всем, стоит дать время отлежаться, чтобы впоследствии подвергнуть их принудительной редактуре. Без редактуры, написанное здесь и сейчас на одном душевном порыве - это чистая гонзо-журналистика, я еще до такой высоты мастерства не доросла - стремлюсь к ней. Хотя... пожалуй, однажды я сделала вполне достойный рывок, дело было в 2011-м, когда я решила поступить в ЕГУ и как-раз на офсайте на глаза попалось объявление о конкурсе "Интеллектуальный марафон", до дедлайна времени было достаточно, поэтому первое эссе для заочного этапа я писала долго, со смаком, переписывала и редактировала от души, а вот когда пригласили в "Пропилеи" писать очно - там пришлось выжать из себя "be here now" по максимуму. Если верить результату - диплому первой степени, то получилось неплохо, но копии той рукописи у меня не сохранилось, помню только, что писала о проблемах цензуры - одна из любимых тем, а за прошедшие пару лет пищи для размышлений поднакопилось еще солиднее, чем было на тот момент. 

Вот, например, попадалась мне в этом году неоднократно статья о чиновниках из Бьёркландии, которые решили, что в стране уже "не жизнь, а какой-то онанизм", и таки дерзнули толкнуть законопроект о тотальном запрете порно, судя по тому, что сиквела к этой новости я так и не увидела, предположительно инициатива поддержки не получила. Забавно, что эта история имела место спустя 20 лет после фильма "Содома Рейкьявик", в котором местный неорганизованный криминалитет планировал снять "первое в Исландии порно" - как в воду глядели. 

Правда и цензура

А в целом, мне кажется, что у наших больших братьев цензоров нет другой радости, кроме

сугубо идейного мацания сисек правды - после таких клиентов к ней уже и не подступишься - побрезгуешь, видимо на то и рассчитывают. И, тем не менее, далеко не все такие нежные, всегда найдутся смельчаки-правозащитники, которые аки банда рукоблудов в хорошем фильме Джона Уотерса "Безумный Сесил Б." встанут грудью и кое-чем еще на защиту своей любимой дивы - от меня им поклон, ибо "право должно существовать независимо от его исполнения" (правда по Майклу Конноли ("Внутри себя я танцую")).

"Право" и "правда" - это родственные понятия во всех известных мне языках, но если их объединить получается какой-то глумливый оксюморон - мне это не нравится, поэтому я не люблю цензоров законодателей реверсивной этимологии, новояза по-нашему, по-оруэлловски.

 

Собственно на этом преамбула и кончилась. Я всего-лишь хотела запостить то самое эссе для

"Интеллектуального марафона", когда я его перечитывала спустя два года мне захотелось закатить глаза поглубже, чтобы увидеть откуда во мне берется столько пафоса.

Что значит быть европейцем?

«Europe does not exist, Europe is everything» – с этих слов, написанных на школьной доске, начиналась короткометражка датчанина Кристоффера Бое из цикла «Образы Европы», к которому я обратилась, чтобы с помощью режиссеров из стран-членов ЕС добавить недостающие части к «евромозаике» – моему мысленному образу Европы. Несмотря на парадоксальность высказывания, я нахожу в нем ключ к трактовке своего представления о том, что для меня значит быть европейцем, но для начала я бы хотела поговорить о европейском искусстве. Литература, кино и музыка – это основные источники информации для меня, поскольку в них точнее всего отражаются окружающие реалии. Людям искусства присуща необыкновенная проницательность, благодаря которой мы имеем возможность оценить те или иные события под разными ракурсами, как кадры с обложек альбома «In Through the Out Door» группы Led Zeppelin, на которых показан человек, сидящий за барной стойкой, глазами каждого из окружающих его незнакомцев. Таким образом, исследуя панорамную картину, сложенную из фактов освещаемых СМИ и их художественной интерпретации, я открываю для себя теневые стороны проблем, касающихся общества, в котором я живу, а соответственно и меня лично.

Основной проблемой, поднимаемой в современном европейском обществе, является мультикультурность. Эта тема все чаще освещается в литературе и начинает волновать кинематографистов, правда, в сумбурных волнениях последних труднее разобраться. Отдельно отмечу британский фильм «Четыре Льва», в котором показаны члены социальных групп, встречающихся практически в любой европейской стране: иммигрант, не принимающий законов, традиций и культуры новой страны; иммигрант, соблюдающий законы, уважающий традиции и культуру жителей новой страны, сохраняя при этом свою  национальную идентичность; иммигрант, полностью ассимилировавшийся в новом обществе; коренной житель, полностью ассимилировавшийся в обществе иммигрантов; и, наконец, истеблишмент со своеобразным понятием о справедливости. Говоря образно, все эти люди, находясь под одним колпаком, становятся ингредиентами для взрывоопасной смеси. Иными словами, в многонациональном обществе, где вынуждены сосуществовать представители разных религий, преследующие разные интересы, придерживающиеся разных традиций, неминуемо назреет конфликт, ведущий от мелких беспорядков к крупному террору. В политических верхах ЕС уже открыто обсуждается несостоятельность идеи мультикультурализма. Отрадно, что эта проблема поднята почти вовремя, пока в европейском обществе, подобно аквариуму, в котором ставится какой-то дикий эксперимент на сочетаемость не сочетаемых видов рыб, не начался процесс истребления тех, у кого хищнический инстинкт не предусмотрен природой. Можно и дальше продолжать проводить подобные аналогии, но я остановлюсь на том, что ключевым словом в каждой из них является опасность. Предчувствие опасности рождает тревогу, а за ней страх того, что спустившись в метро, садясь в поезд, самолет, или просто находясь в людном месте, что-то может произойти. И страх этот не беспочвенен – слишком частыми становятся сообщения о новых терактах. Такие мысли приходят ко мне, поскольку, будучи простым обывателем, не вовлеченным в какие-либо радикальные группировки, я осознаю собственную уязвимость перед ними. Агрессия шовинистов, пропагандирующих исключительность своей нации, провоцирует встречную агрессию национальных меньшинств, а под их перекрестный огонь попадают мирные люди. Европейская мультикультурность сеяла зерна толерантности, а пожинает плоды варварских идеологий, выросших на почве невежества.

На жизненном этапе, когда учишься отделять зерна от плевел, я приобрела навыки чтения газет с субтитрами, полезные в моей родной Беларуси, а также иммунитет к приспособленческой журналистике. Свобода, в частности свобода слова, для меня является одним из символов Европы, наряду с демократией и правами человека. У себя на родине, в географическом центре Европы, я не нахожу ни одно из ее символов, но все же считаю себя европейкой, я бы не писала эти строки, если бы не была ею, политический курс – это переменная, главные символы и ценности, хранимые в душе, – константа.   Возвращаясь к журналистике, хочу отдать должное тем авторам, кого можно читать без вспомогательных источников, готовым бесстрашно завести разговор на «неудобные» темы, без вуали политкорректности и без лицемерия. Одной из них была итальянка Ориана Фаллачи, после трагедии 11 сентября написавшая книгу «Ярость и Гордость». Для меня эта книга в первую очередь образец патриотизма, искренней любви ко всему родному, тому, с чем неразрывно связан человек. Когда мир в твоем доме, на твоей земле, пытаются нарушить, будь то недемократичный режим, или осквернение памятников искусства, или активное насаждение чужой веры, возникает естественное стремление защититься. Защитный инструмент писателей – это их слово, и тут встает вопрос этики: как не перейти границу суровой интеллектуальной обороны, за которой начинается нравственный вандализм?  Я думаю, называя все своими именами, эту границу не перейдешь, даже если люди, не привыкшие к подобной откровенности, сочтут, что она была многократно нарушена. Фаллачи писала о своей родине с позиции ностальгирующего странника, редко бывающего дома, желающего по возвращении увидеть знакомые лица, улицы, деревья, но там провели евроремонт, все стало другим. Как приспособиться к новым интерьерам? Нужно ли стремиться соответствовать им, меняя что-то в себе, или стать их антикварной деталью? Каждый выберет то, что ближе ему, но, я думаю, Европа никогда не откажется от бесценного антиквариата – своих символов, в условиях глобализации, большого ремонта, подчиненного новым стандартам, они всегда будут связующей с домом нитью.

Умберто Эко в одной из своих работ высказал предположение о будущем Европы, приведя в пример Нью-Йорк, опровергающий теорию «плавильного котла». Действительно, вот оно, доказательство возможности добрососедского сосуществования представителей множества культур, объединенных одними на всех законами и универсальным языком общения. Применительно к Европе такая политика может и должна внедряться постепенно, вследствие факта неизбежной массовой миграции, необходимо создавать условия для адаптации людей на новых местах, оставляя за ними их культурное наследие и приходя к компромиссу с коренным населением. Толерантность – это врожденное качество, взрослому человеку, приверженцу консервативных традиций, её привить практически невозможно, но с ней вырастут новые поколения. Сборник короткометражек «Образы Европы» завершает фильм Мигеля Эрмосо «Наши Дети», в котором показана общественная школа в Коста дель Соль, где обучаются дети выходцев из многих европейских стран. Они легко преодолевают языковой барьер, находят общие интересы, в их беспечном возрасте это так легко, я уверена, что даже когда пройдут годы и их пути разойдутся, они останутся одной дружной семьей, и всегда будут жить в мире.

Для меня, Европа, которой не существует, - это отождествление её с организмом, находящимся на грани нервного срыва, раздраженным, измотанным своими страхами, вздрагивающим при каждом шорохе, неспособным адекватно воспринимать себя. Европа, какой я ее воспринимаю, – это всё, что формирует мое мировоззрение, все символы, в которые я верю. Разглядывая «евромозаику», кажется, что это только эскиз, эскиз будущего шедевра, требующего долгой и кропотливой работы. Быть европейцем, значит быть причастным к созданию шедевра.